Секреты информационных технологий или тайны публичной дипломатии России

Что такое публичная дипломатия?

В 50-х годах прошлого столетия американский теоретик Дж.Най описал подобный метод влияния в концепции «мягкой силы», которая радикально отличалась от традиционных на тот момент способов информационного воздействия – листовок, радиосообщений и только что появившихся телепередач. По мнению Ная, несколько специалистов могли без труда убедить десятки тысяч человек.

Так родилось новое направление влияния на массы – публичная дипломатия.

Для справки: Публичная дипломатия, (дословное понятие – англ. public diplomacy) – общение между народами различных государств посредством общественных организаций параллельно с официальной государственной дипломатией.
Современная публичная дипломатия несет двойное значение:
а) традиционная публичная дипломатия или «распространение истории и культуры» – это формирование новых каналов и мостов для обеспечения благоприятного климата и международного сотрудничества через культурную дипломатию и культурную политику;
б) агрессивная (военная) публичная дипломатия или «идеологическая война, информационно-психологическая война» – это реальное оружие, которое по степени своего воздействия, зачастую, является более эффективным, чем любая военная операция или применение «жесткой» силы.
На международном уровне общепринятым считается сотрудничество государств в рамках традиционных сторон публичной дипломатии.
Агрессивная составляющая публичной дипломатии проводится спецслужбами государств под прикрытием традиционных мероприятий и считается враждебной в отношении другой стороны.

Термин «публичная дипломатия» был впервые употреблен в 1965 г. Э.Галлионом – деканом Высшей школы дипломатии им. О.Флетчера (США). На то время, под публичной дипломатией понимали средства, при помощи которых одни государства влияют на установки и мнения других народов и правительств. В самом чистом виде, публичная дипломатия имела цели:

• открытое обращение общественных организаций, общественных деятелей к аудиториям других стран для разъяснения целей внешней политики страны;
• общение между структурами гражданского сообщества, NGO в других странах с целью организации культурных и общественных мероприятий за рубежом;
• развитие межкультурных коммуникаций через систему обменов, образовательных и культурных проектов;
•  активная работа среди журналистов по формированию актуальной информационной повестки дня в мировых СМИ и другое.

Проникновение пропаганды в публичную дипломатию

Но, вместе с этим, публичная дипломатия  трансформировалась в часть стратегии информационной войны, в основе которой лежит принцип – заставить других «захотеть» сделать то, что вам нужно, используя тактику привлечения, а не борьбы.

Дело в том, что публичная дипломатия, как сфера культурного воздействия на большие группы людей, со временем стала деформироваться. Если до 1920-х годов она основывалась исключительно на убеждении, то в большевистский период этот вид воздействия стал смешиваться с государственной пропагандой Кремля. Политические органы определяли направления общественной деятельности и присылали общественным организациям тезисы для распространения за рубеж. На тот момент советская публичная дипломатия координировалась из Кремля, а псевдо-общественные структуры цензурировались специальными органами. Советский лидер И.Сталин называл искривленную дипломатию того времени «приводными ремнями социализма» на Запад.

Советская публичная дипломатия тесно сплелась с пропагандой социалистического строя и слабо влияла на международное сообщество. Однако, вкрапления пропаганды в советскую публичную дипломатию сыграли положительную (для СССР) роль во время Второй мировой войны и в период создания лагеря социалистических стран.

В настоящее время, современная публичная дипломатия России использует широкий спектр наработок советского исторического опыта.

Эволюция российской публичной дипломатии сделала из нее серьезное информационное оружие, которое сегодня применяется в локальных конфликтах на территориях Украины, Молдовы, Грузии, Азербайджана и других стран.

На сегодня у России существует широкая сеть субъектов зарубежной публичной дипломатии, которые официально занимаются культурными связями с внешними аудиториями. Они функционируют, руководствуясь Концепцией внешней политики РФ (12.02.2013 г.). Концепция считается открытой частью публичной дипломатии России.

Публичная дипломатия «закрытого типа»

Но есть и тайная дипломатия России. Под прикрытием распространения культурных ценностей, российские спецслужбы создали сеть зарубежных радикальных сообществ пророссийской направленности. Практически в каждой европейской стране существуют организации, которые поддерживаются Кремлем и придерживаются его идеологических принципов.

Пророссийские общественные организации за рубежом способны оказывать влияние на информационный и политический фон своих стран с учетом интересов Кремля. В этой связи, издание The Prague Post обратило внимание на «недипломатические» задачи российских посольств в Европе, относящиеся к агентурно-подрывной деятельности. К примеру, за 2005 год в европейских посольствах работники российских спецслужб составляли от 40-50 процентов от общего числа сотрудников дипмиссий РФ.

Нужно сказать, что в последние годы в России наращивались научные исследования по тематике информационного влияния через средства публичной дипломатии. По мнению российских ученых, современная публичная дипломатия в контексте военных конфликтов приобрела черты серьезного информационного оружия.

Например:

а) агрессивная публичная дипломатия рассматривает цели:

• дезорганизацию государственного управления, отказ от суверенной внешней и внутренней политики;
• смену системы ценностей и представлений о национальных интересах;
• смену политических элит на контролируемых лиц противоположной стороной;

б) основные ресурсы агрессивной публичной дипломатии:

• масштабное использование государственных, частных и общественных ресурсов как страны-агрессора, так и страны-жертвы;
• привлечение СМИ и средств коммуникации;
• применение собственных разведсообществ, военизированных структур, а также государственных учреждений страны-агрессора;
• создание специальных сил и групп внутри противостоящих сообществ, способных вести силовую, в т.ч. вооруженную борьбу;

в) стратегия агрессивной публичной дипломатии:

• сетецентрическая стратегия, предполагающая интеграцию всех средств публичной дипломатии с силовыми и вооруженными средствами коалиции страны-агрессора.

Как видим, среди методов воздействия на первый план выходят силовые средства, при этом грань между силовыми и военными средствами современной публичной дипломатии становится все более условной. Параллельно с этим, расширяется и спектр средств вооруженного насилия, завуалированных под общественные мнения или гражданские инициативы.

Экстремизм в публичной дипломатии России

Здесь нужно отметить, что наиболее быстро и эффективно силовой компонент публичной дипломатии решается за счет экстремистских взглядов и методов. Не секрет, что в оккупированных Россией Крыму и Донбассе ведущую роль в создании «общественного дисбаланса» сыграли экстремистские группировки пророссийского толка – казачьи дружины, группы байкеров, отряды «русских нацистов», российские национал-патриотические формирования и другие.

Нужно сказать, что в процессе создания экстремистских группировок в Украине и идеологическом наполнении выполняемых ими задач была задействована публичная дипломатия российского МИДа.

Так, в период 2008-2010 гг. на территории Украины массово создавались российские общественные организации. Информация об этом сегодня тщательно «затирается» в интернете, единственный источник, который удалось найти – сайт flot2017.

К началу оккупации Донбасса, на его территории уже функционировали:

• конгресс русских организаций Украины;
• Ассоциация международного сотрудничества;
• организация Социалистического конгресса молодежи;
• организация ветеранов антифашистского сопротивления;
• общественная организация «Объединение славянского актива»;
• общественная организация «Оплот»;
• общественная организация «Русский патриот» и др.

Они стали базисом для создания спецслужбами России экстремистских группировок в Украине. При этом, их роль состояла не только в ведении вооруженной борьбы, которая происходила на улицах городов, но и в идеологической работе с населением, а также в информационно-коммуникативных мероприятиях по обеспечению массовок.

Известен случай, когда после аннексии Россией Крыма возникла необходимость консолидировать войсковое казачество России. Нужно было решить две задачи: первая – расширить в Крыму пророссийскую идеологию, и вторая – начать раскачку ситуации на Донбассе.

Для этого, 29 марта 2014 г. – одновременно было проведено два «казачьих круга»: один в Симферополе, а другой в Донецке. Синхронно, как по команде сверху. После такого «сетевого» мероприятия произошла череда событий с участием переодетых казачьих подразделений:

6 апреля – провозглашение создания «Донецкой народной республики» и «Харьковской народной республики», захваты государственных учреждений в Донецке и Харькове, Луганске;

7 апреля – заявление о необходимости референдума о вхождении Донецкой области в состав России;

10-15 апреля – происходят митинги и захваты государственных учреждений в Донецкой области;

26-29 апреля – происходят митинги и захваты государственных учреждений в Луганской области;

27 апреля – провозглашение создания «Луганской народной республики».

Не возникает сомнений, что все эти события тесно связаны между собой, а участие в них подготовленных казачьих отрядов вряд ли можно назвать случайностью.

На практике, военная составляющая российской публичной дипломатии предполагает расширение спектра сил и средств экстремистского характера и создание нового вида вооруженных сил, применяемых в так называемых «proxy-войнах» («война чужими руками»).

Почему использовался экстремизм?

По мнению российских ученых, экстремизм – как идеология и политическая практика – представляет собой не только взгляды, идеи и концепции, но и набор конкретных средств и методов их использования, которые являются частью общего арсенала средств и методов публичной дипломатии.

Применимо к войне России на Донбассе, можно определить черты экстремизма, как инструмента российской публичной дипломатии:

• российская борьба с «украинским фашизмом» («карательные отряды», «бандеровцы», «укрофашисты») возведена на уровень важнейших угроз безопасности России и сознательно вводит в заблуждение общественное мнение. Тем самым происходит «узаконивание уничтожения украинского национализма» в сознании масс;
• российский экстремизм в Украине, по существу, легализован в качестве средств публичной дипломатии в прямом противоречии с нормами международного права. Среди террористов «назначены» народные герои-освободители «Новороссии» (П.Дремов, «Моторола», «Гиви», «Абхаз» и другие);
• экстремизм способен расширить возможности политического противоборства, а также фактически легализует «новую войну» под видом необходимых операций (в том числе информационных) со стороны государства-агрессора;
• основной акцент российской публичной дипломатии сделан на создании подконтрольных Кремлю экстремистских группировок и необходимого идеологического пространства. Эти две составляющие агрессивной  публичной дипломатии создают условия для долговременного военного виляния в регионе в режиме «proxy war».

 

Российская военная наука и публичная дипломатия

Следует сделать акцент на том, что российская военная наука рассматривает публичную дипломатию как инструмент для искусственного создания нестабильных ситуаций в «необходимых регионах». Подобные сценарии осуществлялись в 2008 году в Грузии и в 2014 г. в Украине.

Характерно, что в 2013 г., накануне российской оккупации Крыма и Донбасса, военные ученые России провели крупные исследования «современных угроз».

В январе 2014 г. руководитель Академии военных наук РФ генерал М.Гареев сделал доклад, в котором акцентировал внимание на «важности угроз, связанных с информационными и другими подрывными действиями, созданием управляемого хаоса с целью провоцирования в противостоящих странах различного рода волнений, свержения неугодных властных структур изнутри, нарушения внутренней устойчивости государства».

В докладе Гареева ситуация обсуждалась на фоне противостояния РФ-НАТО. Однако, судя по тому, что произошло в Украине через несколько месяцев, следует предположить, что Гареев в своем докладе основывался на научно-практических разработках российских специальных служб.

Например, российский военный затронул тематику новейших стратегий, базирующихся на использовании в подрывных целях военно-политической, социальной, экономической нестабильности и турбулентности, которые формируются за счет искусственно создаваемой хаотизации обстановки в отдельных странах и регионах. По его мнению, процессами хаотизации можно охватить ключевые сферы управления коллективной деятельности людей: административно-государственная (политическая), культурно-мировоззренческая и социально-экономическая.

То есть, в своем докладе генерал перечислил позиции, полностью соответствующие некогда целям публичной дипломатии, преломив их в дорожную карту российских подрывных операций.

Или еще. Конечной целью стратегии искусственного хаоса является«передача государства-мишени под внешнее управление». Это может осуществляться путем «широкого применения спецподразделений, террористических групп и так называемых частных военных формирований, миротворческих сил. Манипулирование и насильственное вовлечение в конфликты населения создадут сложную, запутанную обстановку в зоне военных действий».

Как видите, Гареев сжато обрисовал сценарий захвата власти (оккупации) Крыма и создания региона нестабильности на Донбассе.

Буквально через несколько месяцев после выступления российского генерала был реализован фактически такой же сценарий с участием ЧВК, казачьих формирований, маргинальных групп и пророссийских общественных организаций.

Согласно доклада М.Гареева, в Крыму, а позже и на Донбассе была создана беспрецедентная ситуация «управляемого хаоса». В результате, на карте Украины образованы регионы временной оккупации российскими террористическими войсками.

С помощью того самого «управляемого хаоса», в Украине были сформированы механизмы управления поведением больших масс людей. – Целенаправленное использование военных ресурсов публичной дипломатии стало изменять сознание украинской аудитории в оккупированных регионах. Постепенно терялась способность к сопротивлению, а информационное поле насыщалось «нужными» представлениями и ценностями.

***

Таким образом, для реализации собственных внешнеполитических интересов  Россия использует агрессивные (военные) инструменты публичной дипломатии.

С этой целью в 2013 г. в Академии военных наук изучались методики влияния посредством NGO на большие группы людей за пределами государства.

Элементы сценария «управляемого хаоса», систематизированные в Академии военных наук, были реализованы в операции по оккупации Россией украинских территорий Крыма и Донбасса.

В целях продвижения необходимой идеологии среди украинской аудитории, российские спецслужбы использовали экстремистские военизированные формирования – войсковое казачество, маргинальные и  национал-патриотические организации, частные военные компании РФ, диверсионные группы силовых структур России.

Вячеслав Гусаров, эксперт по информационной безопасности, ЦВПИ, группа «ИС»